сюда пришел, там у них такие штучки в ходу. Я привык вот так как сейчас людям смотреть в глаза, но мало у кого взгляд был настолько давящий и неприятный.

— Я над такими вопросами не задумываюсь, по факту решение принимаю, — наконец, ответил я, глаз так и не отвел.

— Вот и правильно, нечего думать, делать надо. У нас только так. Правильная у тебя философия.

Заур задумался, прищурился, снова бородку рыжую потрепал. Я только сейчас разглядел от чего у него бородка такая куцая — целого клока волос у мужика не было. На этом месте у него был шрам, очень грубо «залатанный», что следы от швов остались, коряжистые такие. Интересно, кто его так поцарапал и где? Шрам то довольно старый, не вчера полученный. Хотя и годиков Зауру под пятьдесят, в жизни успел разное повидать.

— Есть погремуха, пацан? — наконец, спросил он.

— У меня имя есть. Сергей зовут.

— Имя для мамы оставь, и для телки, а фамилию для памятника, как тебя по паспорту зовут мне до лампочки. Тут мы друг друга по имени не называем. Чтобы потом, как закус какой с кем произойдет, на твою родню мстить не вышли… Будешь Боец, короче.

Я плечами пожал, Боец так Боец, меня так уже Демид Игоревич называл. Получается, что «Заур» это не имя у мужика, погоняло. Я думал уточнить, но не стал. Много вопросов с порога не стоит задавать, только по делу базарить надо.

— И часто здесь «закусы» происходят? — спросил я.

— Узнаешь, — загадочно улыбнулся Заур.

— Условия какие? И что я должен делать. Хотелось бы подготовиться.

— Все, что скажут, то и должен, тут не подготовишься ни хрена. А за такую лояльность, за каждый выход на гастроли будешь получать десять кусков налом. На конечной — сотка единовременно. Но конечная правда у нас только вперед ногами.

Мне было не до конца ясно о чем он говорит. По другому даже — о чем он говорит было более, чем понятно еще тогда, когда я шел сюда, я уже знал, чем буду в «Спартанце» заниматься. И знал, что меня в пехоту берут, чтобы на дела ставить, в которых вот таким шишкам, как Заур или Демид Игоревич не хочется руки пачкать. Поэтому уточнять я не стал — разберемся. С такими людьми, как мой собеседник, вообще следовало меньше языком трепать, чтобы тебя за него не притянули. Но что же… быть тебе пехотинцем у кладбищенских, Серега. Не самая приятная работенка, не совсем то, на что я рассчитывал, когда в первый день в 1993 год попал, но как есть. И потом, это единственная возможность продвинуться по спорту и приблизить свою несбывшуюся в прошлом (а теперь уже в будущем) мечту. Спортзальчик у них что надо, и с наличием спарринг-партнеров проблем явно не будет.

Вопрос я другой Зауру задал.

— Мне бы в зал попасть, навыки свои подтянуть, это возможно?

— Подтянешь, — заверил Заур и снова хлопнул меня по плечу. — Давай Боец, завтра в семь утра приходи, пойдешь на первое дело.

— Приду. Дело какое известно?

— Неа.

— Понятно.

Что ничего непонятно… Впрочем, других вариантов в том положении, в котором я оказался, пожалуй не было. Кладбищенские были той самой силой, которые здесь и сейчас могли выдать мне «иммунитет» и выступить гарантом решения большинства моих проблем, которые всего за несколько дней облепили меня, как рыбы прилипалы. Без защиты кладбищенских, уже сегодня вечером я буду лежать где-нибудь в подворотне с проломленной головой. Теперь же у меня появлялась возможность исправить прежние допущенные ошибки и если не сухим из воды выйти, то получить возможность на прямую дорогу встать, которая вела бы к поставленной самому себе цели. И на этой дороге, хотел я этого или нет, мне придется работать своими кулаками. Даже не для того, чтобы жить… а чтобы просто выжить.

— Бывай, Боец. Я прогон пущу по городу, что ты теперь не один трешься, а кладбищенский. У нас здесь один за всех и все за одного, как у Дюма, просек? Правда все пацаны у нас Д’Артаньяны… — Заур хохотнул плечами пожал.

А потом, когда он как удав, блин меня загипнотизировал, и я вошел в «транс», расслабившись, Заур резко ударил меня под дых апперкотом. Я перекрылся, успел среагировать, но удар все-же пропустил. Дыхание перехватило, я согнулся пополам, хватая ртом воздух, как рыба на берег выброшенная.

Заур меня за плечи приобнял, в его руках не пойми откуда складная выкидуха появилась. Нож он к моей шее приставил и зашептал на ухо.

— Еще раз в отказ пойдешь и варежку на меня откроешь, на перо насажу, понятно?

Я не ответил. Кидаться в драку не стал. Убивать меня Заур явно не собирался.

— Заруби себе на носу, Боец.

Едва заметное движение руки, мой собеседник сложил выкидной нож обратно. Умело так, как будто только этим и занимался. Шею размял и из кармана кольцо достал, точно такое, как у него на пальце — золото, с отпечаткой буквы «К».

— Держи, считай, что ты принят. Носи не снимая.

Я, стиснув зубы, кольцо взял.

— А вот за то, что ты Леху не добил, я тебя к нему на тренировке в пару поставлю, как раз к утру он очухается.

— Так сотряс же у него, — пожал я плечами, надевая кольцо, которое было чуть великовато.

— У него башка, как у танка башня, — хмыкнул Заур. — Нихрена ему не будет. Одыбается.

Глава 17

Первое, что следовало сделать после выхода из «Спартанца» — обзавестись жильем. Мысли на этот счёт у меня были самые разные. Гостиниц в Ростове было пруд пруди, причем самых разных, некоторые из них «держали» как раз кладбищенские, и за вполне умеренную плату меня могли туда заселить.

— В «Турист» на Ленина пойдешь? — предложил Заур, когда я ему обозначил вопрос по жилью. — У нас там целый этаж свой.

Я припомнил высотное здание на площади Ленина, напротив памятника Ильичу, с огромной надписью «ТУРИСТ» на последнем этаже. Место отличное, да и бабки мне пошиковать позволяли. Но далековато. Оттуда до «Спартанца» ехать полчаса. Убивать час на проезд в обе стороны — такое себе. Да и деньги — это такая штука хитрая, сегодня они есть, завтра их нет. В 1993 году особо актуально иметь заначку на «черный день», потому что сегодня ты на коне, а завтра под конем. Ну и чем меньше народа будет по мне в курсах, тем лучше. А искать меня будут, чтобы с меня спросить, и даже перстень кладбищенских не поможет, я пехота. Такие как я — не более чем расходный материал. Поэтому надо быть готовым, например, к кирпичу, который «случайно» на голову попадет…

— А поближе есть что? — поинтересовался я.

— На Северном чтобы? — Заур задумался, припомнил. — Не, ну есть вариант, конечно, но тухляк сплошной. В смысле, обычные конуры съемные. Там же без столовки, жрать самому готовить… такое себе, но если тебе не в лом?..

— Не сахарный, не растаю, — заверил я. — Пельменей отварю, макароны по-флотски. Нормальная мужская еда.

— Смотри сам. Я по зиме бабу одну трахал, а у нее пахан в советское время себе несколько хат урвал, сейчас Ленка их сдает, чтобы на плаву держаться.

Заур надиктовал мне адрес своей бывшей, чтобы я у нее по съему жилья поинтересовался.

— Топай к мосту через вонючку на пересечении Космонавтов-Волкова. Щас выйдешь и первый мост увидишь, как в центр дергать, а второй — между рынками, продуктовым и с тряпьем. Там дома, общаги бывшие, вдоль дороги понатыканные, — он дал мне координаты. — У Ленки свой ларек, она в нем чаще всего сама ишачит, фиолетовый такой. Скажешь, что от меня.

Я Заура поблагодарил и потопал, заодно решив на районе осмотреться, раз уж мне тут придется жить. Зашел в магазин «Донские зори», бывший кооператив, удобно располагавшийся с торца того же здания, в котором и «Спартанец» находился. Взял колбасы, хлеба и кефира — пожрать на ходу. Наш зал, кстати, место занимал в самом начале района, о чем оповещала надпись «Ворошиловский район», сделанная большими каменными буквами на постаменте. Хрен его знает, почему Ворошиловский, если местные Северным называют. До продуктового рынка оказалось рукой подать. Северный, в принципе, оказался хорошо устроенным районом — в шаговой доступности парк с речкой, два рынка, ларьки. Да и сам район молодой, дома свежие, сталинок нет. Хрущевки встречаются, но куда больше здесь панелек в девять и двенадцать этажей, много кирпичных «свечек». Короче, на Северном